LAM
Moscow-based film and
video production studio
video production studio
Yan
composer
Mikhail
producer
Yaroslav
cinematographer
Alexander
cinematographer
Khalil
director
Sonny
director
LAM — московская продакшн-студия полного цикла.
Мы поговорили с командой LAM о рекламе и творческих проектах, истории студии, планах на будущее и многом другом.
Их шоурил покажет больше, чем мы сможем сказать, а что сказали сами ребята, можно узнать, кликнув на их фото сверху.
Как хобби стало работой
Карина: Как ты пришел к тому, чтобы снимать видео?
Ярослав: У меня довольно творческая семья: папа – композитор, а мама – художник. У нас была домашняя студия, и я там провел очень много времени, на школу сильно забивал. В какой-то момент меня забрали из школы, я тогда начал помогать папе с работой. У него в то время была фирма по настройке пианино. Параллельно начали появляться телефоны с камерой, и я стал очень много снимать. И ровно в тот момент вышли две зеркалки, которые снимали видео. У меня была одна из них. Я очень много фотографировал, каждый день брал с собой камеру, делал минимум по 100 снимков. Параллельно учился обрабатывать, изучал Фотошоп. Потом я попробовал на нее [камеру] снимать видео, что-то начало получаться. Примерно в тот же момент я познакомился с другом, с которым я сейчас работаю, с Сашей. Потом мы с ним основали продакшн. Смешно, что мы познакомились в комментариях «ВКонтакте» под какой-то супер тупой фоткой. И вот мы такие, двое отбитых, начали что-то снимать.
К: Ты не думал пойти куда-то учиться?
Я: Были такие мысли, но я просто понимал, что, чтобы куда-то пойти, мне нужно как минимум наверстать всю школьную программу, а это значит, что надо сдать ГИА, ЕГЭ. А пока друзья мои готовились к экзаменам, я настраивал пианино.
К: В какой момент ваше увлечение стало работой?
Я: Мы много снимали, экспериментировали, и в какой-то момент кто-то из знакомых заметил это. Первая моя съемка была съемкой пластической операции для хирурга, им нужно было промо. Это был первый ролик за деньги, 5 тысяч рублей, по-моему. Тогда мы поняли, что можно поучиться снимать лучше и зарабатывать на этом. Это классная концепция, потому что другие учились и деньги отдавали. Мы же деньги вкладывали в технику.
К: Как вы дошли до уровня продакшна?
Я: Сначала было смешно называться продакшном, учитывая, что нас двое и мы просто что-то снимаем. Сейчас прямо пик – как тогда все фотографировали, сейчас все снимают видео, – и очень много продакшнов появилось. Когда у нас все начиналось, такого не было.
Ярослав: У меня довольно творческая семья: папа – композитор, а мама – художник. У нас была домашняя студия, и я там провел очень много времени, на школу сильно забивал. В какой-то момент меня забрали из школы, я тогда начал помогать папе с работой. У него в то время была фирма по настройке пианино. Параллельно начали появляться телефоны с камерой, и я стал очень много снимать. И ровно в тот момент вышли две зеркалки, которые снимали видео. У меня была одна из них. Я очень много фотографировал, каждый день брал с собой камеру, делал минимум по 100 снимков. Параллельно учился обрабатывать, изучал Фотошоп. Потом я попробовал на нее [камеру] снимать видео, что-то начало получаться. Примерно в тот же момент я познакомился с другом, с которым я сейчас работаю, с Сашей. Потом мы с ним основали продакшн. Смешно, что мы познакомились в комментариях «ВКонтакте» под какой-то супер тупой фоткой. И вот мы такие, двое отбитых, начали что-то снимать.
К: Ты не думал пойти куда-то учиться?
Я: Были такие мысли, но я просто понимал, что, чтобы куда-то пойти, мне нужно как минимум наверстать всю школьную программу, а это значит, что надо сдать ГИА, ЕГЭ. А пока друзья мои готовились к экзаменам, я настраивал пианино.
К: В какой момент ваше увлечение стало работой?
Я: Мы много снимали, экспериментировали, и в какой-то момент кто-то из знакомых заметил это. Первая моя съемка была съемкой пластической операции для хирурга, им нужно было промо. Это был первый ролик за деньги, 5 тысяч рублей, по-моему. Тогда мы поняли, что можно поучиться снимать лучше и зарабатывать на этом. Это классная концепция, потому что другие учились и деньги отдавали. Мы же деньги вкладывали в технику.
К: Как вы дошли до уровня продакшна?
Я: Сначала было смешно называться продакшном, учитывая, что нас двое и мы просто что-то снимаем. Сейчас прямо пик – как тогда все фотографировали, сейчас все снимают видео, – и очень много продакшнов появилось. Когда у нас все начиналось, такого не было.
Создание команды и (не)поиск клиентов
Карина: Как остальные ребята появились в команде?
Ярослав: У всех своя история. Мы никогда не «брали» людей, все происходило случайно. Яну, нашему композитору, я как-то написал, позвал встретиться, мы поболтали. У Яна вышел альбом на виниле, и он решил запустить краудфандинговую кампанию на Kickstarter'е, чтобы собрать денег на запись нового альбома. Мы решили сделать ему видео, и это был наш совместный проект. С Халилем мы когда-то сняли клип для подруги: Халиль вписался как режиссер, хотя опыта еще никакого не имел. А Миша пришел в тот момент, когда нам уже нужно было переключить на кого-то коммуникацию с клиентами, потому что изначально мы с Сашей перекидывались монтажом, снимали по очереди, но вот с клиентами был полный трэш. С Мишей я познакомился, когда он играл в группе моего друга, а потом он пришел к нам в гости, мы с ним поговорили и он остался с нами работать.
К: Как вы находили клиентов?
Я: Все само, нас просто звали. Никогда в жизни никого не искали, никаких обзвонов. Сейчас мы начинаем об этом думать, тогда просто постоянно что-то «сваливалось».
К: Есть ли разграничение, касающееся того, что вы будете снимать и что не будете?
Я: У нас в целом есть два типа проектов: коммерческие и творческие. В творческие проекты мы часто вписываемся, когда к нам, допустим, приходит какой-нибудь интересный режиссер или кто-то из нас придумывает какую-то идею. В коммерческих мы не беремся за мероприятия и всякий трэш, это уже пройденный этап. Как продакшн мы беремся за проекты, которые коммерчески выгодны и в которых можно реализоваться творчески. Иногда к нам приходят проекты, и мы делаем что-то странное, даже если от нас этого не ожидают. Но обычно это согласовано заранее.
Ярослав: У всех своя история. Мы никогда не «брали» людей, все происходило случайно. Яну, нашему композитору, я как-то написал, позвал встретиться, мы поболтали. У Яна вышел альбом на виниле, и он решил запустить краудфандинговую кампанию на Kickstarter'е, чтобы собрать денег на запись нового альбома. Мы решили сделать ему видео, и это был наш совместный проект. С Халилем мы когда-то сняли клип для подруги: Халиль вписался как режиссер, хотя опыта еще никакого не имел. А Миша пришел в тот момент, когда нам уже нужно было переключить на кого-то коммуникацию с клиентами, потому что изначально мы с Сашей перекидывались монтажом, снимали по очереди, но вот с клиентами был полный трэш. С Мишей я познакомился, когда он играл в группе моего друга, а потом он пришел к нам в гости, мы с ним поговорили и он остался с нами работать.
К: Как вы находили клиентов?
Я: Все само, нас просто звали. Никогда в жизни никого не искали, никаких обзвонов. Сейчас мы начинаем об этом думать, тогда просто постоянно что-то «сваливалось».
К: Есть ли разграничение, касающееся того, что вы будете снимать и что не будете?
Я: У нас в целом есть два типа проектов: коммерческие и творческие. В творческие проекты мы часто вписываемся, когда к нам, допустим, приходит какой-нибудь интересный режиссер или кто-то из нас придумывает какую-то идею. В коммерческих мы не беремся за мероприятия и всякий трэш, это уже пройденный этап. Как продакшн мы беремся за проекты, которые коммерчески выгодны и в которых можно реализоваться творчески. Иногда к нам приходят проекты, и мы делаем что-то странное, даже если от нас этого не ожидают. Но обычно это согласовано заранее.
Этапы создания ролика и направления для развития
Карина: Расскажи подробнее про этапы создания роликов.
Ярослав: В продакшнах это работает так: есть бриф, и его засылают продакшнам. Потом клиент получает несколько тритментов, это режиссерское видение, там есть примерный сценарий, ход истории, приемы, настроение, музыка. Дальше все зависит уже от проекта. Это всегда по-разному, но обычно концепция идет от режиссера: мы коллективно накидываем идей, а режиссер их собирает. Но на всех этапах все друг к другу прислушиваются. И это очень здорово, потому что всегда нужен взгляд со стороны.
К: Чем именно во всем этом процессе тебе больше нравится заниматься?
Я: Раньше мы все делали с Сашей пополам, сейчас Саша больше снимает, причем не только с нами, что круто. Мы все иногда выходим на сторонние проекты, чтобы не вариться постоянно в собственном соку и учиться чему-то новому. А я больше веду постпродакшн, монтирую. Я пытался красить, но потом понял, что не готов тратить на это столько времени. А монтировать мне сейчас очень интересно, особенно если это какой-то док. На монтаже происходят удивительные вещи: все «собирается». У одного и того же материала может быть много разных состояний в зависимости от того, как именно его собрать.
К: Есть любимый проект, которым ты гордишься?
Я: Не хочется цепляться за отдельные проекты, потому что каждый проект – это путь, без конкретной цели. Через проекты можно отслеживать свое развитие.
К: А есть ли глобальная цель или вы работаете, «пока идет»?
Я: Пока идет – это, конечно, да, но вообще, ожиданий нет – сейчас клево, мы кайфуем, правда. Постоянно происходят интересные вещи. Есть направление, в котором мы двигаемся, и оно мне пока нравится. Если мы начинали с чего-то, что может сделать один человек, то сейчас такие проекты уже не так интересны, потому что большой командой и с серьезным продакшном можно сделать гораздо более масштабные вещи. В общем, мы становимся как-то серьезнее.
Ярослав: В продакшнах это работает так: есть бриф, и его засылают продакшнам. Потом клиент получает несколько тритментов, это режиссерское видение, там есть примерный сценарий, ход истории, приемы, настроение, музыка. Дальше все зависит уже от проекта. Это всегда по-разному, но обычно концепция идет от режиссера: мы коллективно накидываем идей, а режиссер их собирает. Но на всех этапах все друг к другу прислушиваются. И это очень здорово, потому что всегда нужен взгляд со стороны.
К: Чем именно во всем этом процессе тебе больше нравится заниматься?
Я: Раньше мы все делали с Сашей пополам, сейчас Саша больше снимает, причем не только с нами, что круто. Мы все иногда выходим на сторонние проекты, чтобы не вариться постоянно в собственном соку и учиться чему-то новому. А я больше веду постпродакшн, монтирую. Я пытался красить, но потом понял, что не готов тратить на это столько времени. А монтировать мне сейчас очень интересно, особенно если это какой-то док. На монтаже происходят удивительные вещи: все «собирается». У одного и того же материала может быть много разных состояний в зависимости от того, как именно его собрать.
К: Есть любимый проект, которым ты гордишься?
Я: Не хочется цепляться за отдельные проекты, потому что каждый проект – это путь, без конкретной цели. Через проекты можно отслеживать свое развитие.
К: А есть ли глобальная цель или вы работаете, «пока идет»?
Я: Пока идет – это, конечно, да, но вообще, ожиданий нет – сейчас клево, мы кайфуем, правда. Постоянно происходят интересные вещи. Есть направление, в котором мы двигаемся, и оно мне пока нравится. Если мы начинали с чего-то, что может сделать один человек, то сейчас такие проекты уже не так интересны, потому что большой командой и с серьезным продакшном можно сделать гораздо более масштабные вещи. В общем, мы становимся как-то серьезнее.
Как все начиналось и куда все движется
Карина: Как ты пришел к тому, чтобы начать снимать? Была ли вообще дилемма в выборе направления деятельности?
Саша: У меня достаточно творческие родители. Папа занимался и продолжает заниматься музыкой, мама рисовала, а сейчас преподает английский, и, наверное, вся история с видео началась именно с папы. Он дал мне первую камеру, и я на нее начал что-то пробовать [снимать]. Потом мне купили компьютер, потому что папе надоело, что я у него «стреляю» ноутбук. Клево, что это был именно Macintosh, потому что, будь это обычный РС, я бы только играл. Мне было лет 10 или 12, я делал выпуски погоды и монтировал их в iMovie. Я снимал себя на веб-камеру. У родителей было очень классное отношение к тому, что я чем-то занимаюсь, и им всегда было в кайф, когда я просил что-то купить: какой-нибудь конструктор или вещь, с помощью которой можно развиваться, делать творческие или технические штуки. Есть два пути: либо ты уходишь, как в моем случае, в программирование, либо в арт. Я был нацелен на программирование и в школе, и в институте. Я поступил в РАНХиГС, но мне пришлось уйти на четвертом курсе, потому что тогда уже начались съемки. Вообще, с 11 класса я снимал видео: встречался с друзьями – снимал, куда-то ездил или путешествовал – снимал. Мне обязательно нужно было самому это смонтировать, самому подобрать музыку, самому «собрать» это.
К: Что ты снимал? Это были серьезные проекты для кого-то?
С: Это были корпоративные ролики или мероприятия. Сейчас я понимаю, насколько это круто, что я начинал с простых вещей: они позволяют очень много снимать, но при этом у тебя нет безумной ответственности и очень сложной истории. Ты концентрируешься именно на технике, на монтаже. Очень много ребят в моем окружении приходили в кино уже в более осознанном возрасте, и им уже не хочется снимать мероприятия.
К: То есть ты просто начал в правильное время? Сейчас уже сложнее?
С: Возможно. Но, хотя сейчас и сложнее, с теми возможностями, которые есть в настоящее время, очень просто нас перегнать. Если посмотришь на ребят помладше, которым 18 или 20 лет (мне двадцать три), то почувствуешь, что они очень прогрессивные, потому что и информация доступна, и снято уже много всего, и существует технология, которая была практически недоступна обывателю в 2012 или в 2007 году. Раньше все, что ты мог себе позволить, – это хендикам и фотоаппарат. То есть, если говорить о кинокамерах, тогда были доступны только 35мм, а это пленка и супер дорого.
К: В сторону чего ты сейчас движешься, есть ли какая-то глобальная цель?
С: Было бы клево использовать все, что я сейчас снимаю, как тренировку, потому что очень хочется выйти в кино. Я понимаю, что я пока не готов, что 60 смен – это очень серьезная ответственность, совершенно другой формат. Это очень похоже на дерево с одними корнями, но с двумя стволами. Корни – это продакшн, камера, люди, звукорежиссер, монтажеры, а два ствола – кино и реклама. Причем эти стволы совершенно разные, но при этом основы – навыки, технический формат и в целом формат – одни и те же.
Я не буду сейчас говорить про то, что хочу стать режиссером, потому что я понимаю, что так говорить по-дурацки. Я бы не хотел стать режиссером, но я хотел бы снять что-то свое – вот хорошая формулировка.
Саша: У меня достаточно творческие родители. Папа занимался и продолжает заниматься музыкой, мама рисовала, а сейчас преподает английский, и, наверное, вся история с видео началась именно с папы. Он дал мне первую камеру, и я на нее начал что-то пробовать [снимать]. Потом мне купили компьютер, потому что папе надоело, что я у него «стреляю» ноутбук. Клево, что это был именно Macintosh, потому что, будь это обычный РС, я бы только играл. Мне было лет 10 или 12, я делал выпуски погоды и монтировал их в iMovie. Я снимал себя на веб-камеру. У родителей было очень классное отношение к тому, что я чем-то занимаюсь, и им всегда было в кайф, когда я просил что-то купить: какой-нибудь конструктор или вещь, с помощью которой можно развиваться, делать творческие или технические штуки. Есть два пути: либо ты уходишь, как в моем случае, в программирование, либо в арт. Я был нацелен на программирование и в школе, и в институте. Я поступил в РАНХиГС, но мне пришлось уйти на четвертом курсе, потому что тогда уже начались съемки. Вообще, с 11 класса я снимал видео: встречался с друзьями – снимал, куда-то ездил или путешествовал – снимал. Мне обязательно нужно было самому это смонтировать, самому подобрать музыку, самому «собрать» это.
К: Что ты снимал? Это были серьезные проекты для кого-то?
С: Это были корпоративные ролики или мероприятия. Сейчас я понимаю, насколько это круто, что я начинал с простых вещей: они позволяют очень много снимать, но при этом у тебя нет безумной ответственности и очень сложной истории. Ты концентрируешься именно на технике, на монтаже. Очень много ребят в моем окружении приходили в кино уже в более осознанном возрасте, и им уже не хочется снимать мероприятия.
К: То есть ты просто начал в правильное время? Сейчас уже сложнее?
С: Возможно. Но, хотя сейчас и сложнее, с теми возможностями, которые есть в настоящее время, очень просто нас перегнать. Если посмотришь на ребят помладше, которым 18 или 20 лет (мне двадцать три), то почувствуешь, что они очень прогрессивные, потому что и информация доступна, и снято уже много всего, и существует технология, которая была практически недоступна обывателю в 2012 или в 2007 году. Раньше все, что ты мог себе позволить, – это хендикам и фотоаппарат. То есть, если говорить о кинокамерах, тогда были доступны только 35мм, а это пленка и супер дорого.
К: В сторону чего ты сейчас движешься, есть ли какая-то глобальная цель?
С: Было бы клево использовать все, что я сейчас снимаю, как тренировку, потому что очень хочется выйти в кино. Я понимаю, что я пока не готов, что 60 смен – это очень серьезная ответственность, совершенно другой формат. Это очень похоже на дерево с одними корнями, но с двумя стволами. Корни – это продакшн, камера, люди, звукорежиссер, монтажеры, а два ствола – кино и реклама. Причем эти стволы совершенно разные, но при этом основы – навыки, технический формат и в целом формат – одни и те же.
Я не буду сейчас говорить про то, что хочу стать режиссером, потому что я понимаю, что так говорить по-дурацки. Я бы не хотел стать режиссером, но я хотел бы снять что-то свое – вот хорошая формулировка.
Критика и работа в команде
Карина: Чье мнение для тебя ценно? Будь это критика или, наоборот, похвала.
Саша: Так сложилось, что это родители. Иногда это общее мнение моих близких друзей, даже если я делаю какую-то маленькую черновую сборку. Мои знакомые ничем не делятся, пока не сделают чистый монтаж, а я сразу все «сливаю». Это прикольно!
К: По поводу того, как работать с режиссерами. Получается, что по факту все зависит как бы от тебя, потому что камера у тебя в руках, и человек может много что говорить, но...
С: Камера у меня, но мозг мы делим пополам.
К: Но насколько часто бывает такое, что ты продавливаешь свою позицию при съемке?
С: Я стараюсь что-то предлагать и советовать... Ну, нет, я не стараюсь советовать, я стараюсь предлагать. И видимо никто не привык к тому, что оператор предлагает решения по стилю, понимаешь?
К: То есть твои идеи могут не использовать просто из того принципа, что «это не твоя работа»?
С: Да, это не мой департамент, и все. Поэтому мне бы хотелось снять что-то свое. Снять что-нибудь в качестве режиссера, чтобы мое мнение было весомо. Меня, откровенно говоря, достало, что я предлагаю, а меня не слушают. Кто я? Оператор. Просто камеру держу.
Саша: Так сложилось, что это родители. Иногда это общее мнение моих близких друзей, даже если я делаю какую-то маленькую черновую сборку. Мои знакомые ничем не делятся, пока не сделают чистый монтаж, а я сразу все «сливаю». Это прикольно!
К: По поводу того, как работать с режиссерами. Получается, что по факту все зависит как бы от тебя, потому что камера у тебя в руках, и человек может много что говорить, но...
С: Камера у меня, но мозг мы делим пополам.
К: Но насколько часто бывает такое, что ты продавливаешь свою позицию при съемке?
С: Я стараюсь что-то предлагать и советовать... Ну, нет, я не стараюсь советовать, я стараюсь предлагать. И видимо никто не привык к тому, что оператор предлагает решения по стилю, понимаешь?
К: То есть твои идеи могут не использовать просто из того принципа, что «это не твоя работа»?
С: Да, это не мой департамент, и все. Поэтому мне бы хотелось снять что-то свое. Снять что-нибудь в качестве режиссера, чтобы мое мнение было весомо. Меня, откровенно говоря, достало, что я предлагаю, а меня не слушают. Кто я? Оператор. Просто камеру держу.
Вечное образование и любовь к пленке
Карина: У тебя нет пунктика, что нужно самообразовываться, постоянно смотреть что-то, чтобы развивать вкус?
Саша: Так это же все опыт. Мне достаточно съемок, чтобы научиться на своих ошибках, потренироваться в чем-то и что-то закрепить. Но, например, на выходных я узнал очень много интересного. Я использовал инструменты, которые ни разу в жизни не применял. Во ВГИКе или в любой киношколе такого бы не показали, потому что это стоит безумных денег. Но зная, что этот инструмент делает, ты можешь сэкономить очень много денег и очень много рабочей силы.
К: Бывает ли, что тебе объясняет кто-то, как все работает, или ты сам пытаешься разбираться?
С: Мне всегда все рассказывают, всем делятся. На самом деле я заметил, что ребятам на площадке очень интересно рассказывать про свой департамент, и я этим пользуюсь.
К: Бесплатное образование.
С: Да, черт возьми! Причем мне не просто рассказывают истории, а практически показывают туториалы. На площадке есть девайс, и человек объясняет, как это работает, абсолютно бесплатно, еще и с удовольствием. Причем ребята работают по 20-30 лет в кино. Я думаю, что есть смысл их послушать.
К: Кстати, по поводу VHS, пленки... Откуда взялась такая любовь? Мне кажется, последний год каждый человек на земле снял что-то в ностальгическом стиле. У тебя это личное или просто следование тренду?
С: До меня тоже много людей снимали, просто я поделился этим. Видимо, ребята поняли, что так может каждый школьник, вот и начали пробовать.
К: Тебя не смущает, что этого стало слишком много?
С: Конечно. Я рекомендую не использовать пленку, если в этом нет необходимости. Но тренды есть тренды, ничего с этим не сделаешь. Можно, конечно, переубедить, у меня получается, но не всегда. Я использую VHS как инструмент, который подойдет для определенной съемки.
Саша: Так это же все опыт. Мне достаточно съемок, чтобы научиться на своих ошибках, потренироваться в чем-то и что-то закрепить. Но, например, на выходных я узнал очень много интересного. Я использовал инструменты, которые ни разу в жизни не применял. Во ВГИКе или в любой киношколе такого бы не показали, потому что это стоит безумных денег. Но зная, что этот инструмент делает, ты можешь сэкономить очень много денег и очень много рабочей силы.
К: Бывает ли, что тебе объясняет кто-то, как все работает, или ты сам пытаешься разбираться?
С: Мне всегда все рассказывают, всем делятся. На самом деле я заметил, что ребятам на площадке очень интересно рассказывать про свой департамент, и я этим пользуюсь.
К: Бесплатное образование.
С: Да, черт возьми! Причем мне не просто рассказывают истории, а практически показывают туториалы. На площадке есть девайс, и человек объясняет, как это работает, абсолютно бесплатно, еще и с удовольствием. Причем ребята работают по 20-30 лет в кино. Я думаю, что есть смысл их послушать.
К: Кстати, по поводу VHS, пленки... Откуда взялась такая любовь? Мне кажется, последний год каждый человек на земле снял что-то в ностальгическом стиле. У тебя это личное или просто следование тренду?
С: До меня тоже много людей снимали, просто я поделился этим. Видимо, ребята поняли, что так может каждый школьник, вот и начали пробовать.
К: Тебя не смущает, что этого стало слишком много?
С: Конечно. Я рекомендую не использовать пленку, если в этом нет необходимости. Но тренды есть тренды, ничего с этим не сделаешь. Можно, конечно, переубедить, у меня получается, но не всегда. Я использую VHS как инструмент, который подойдет для определенной съемки.
Михаил Фенчук
продюсер
Катя: Какими качествами должен обладать крутой продюсер?
Миша: В видео- и кинопроизводстве существует множество видов продюсеров. Одни продюсеры хороши в создании новых форматов контента, другие – в оценке стоимости производства и предвидении всех потребностей съемочной группы. А кто-то находится в нескольких рукопожатиях от всех нужных людей, которые помогут сформировать бюджет будущей картины.
Каждый из этих продюсеров должен обладать своим набором качеств, помогающих ему или ей в успешном выполнении своей работы. Но думаю, что всех нас объединяет образ мышления, при котором не существует нерешаемых задач: любая возникающая проблема (даже та, которая ставит под вопрос само существование проекта) должна быть и будет решена. Эмоции, чувства, переживания… это все потом, а «здесь и сейчас» – сразу к решению.
Миша: В видео- и кинопроизводстве существует множество видов продюсеров. Одни продюсеры хороши в создании новых форматов контента, другие – в оценке стоимости производства и предвидении всех потребностей съемочной группы. А кто-то находится в нескольких рукопожатиях от всех нужных людей, которые помогут сформировать бюджет будущей картины.
Каждый из этих продюсеров должен обладать своим набором качеств, помогающих ему или ей в успешном выполнении своей работы. Но думаю, что всех нас объединяет образ мышления, при котором не существует нерешаемых задач: любая возникающая проблема (даже та, которая ставит под вопрос само существование проекта) должна быть и будет решена. Эмоции, чувства, переживания… это все потом, а «здесь и сейчас» – сразу к решению.
К: Какая цель стоит перед тобой как продюсером LAM? Куда ты хочешь привести проект?
М: Я присоединился к ребятам в конце 2016 года, когда LAM существовал скорее как идея совместной работы, нежели продакшн-студия. В то время моей основной задачей было налаживание процессов, но при этом для меня было важно не потерять то, что в первую очередь определяло сам LAM, – это творческое видение Ярослава и Саши.
К концу 2017 года мы полностью сформировались как продакшн-студия. Пусть и небольшая, но со своим видением и налаженным производством. Сейчас растут бюджеты и сложность проектов, не оставляя места для работы в формате «play it by ear». Основная цель, которая стоит перед нами, – это обеспечение индивидуального и личного подхода к каждому проекту при масштабируемости производства.
М: Я присоединился к ребятам в конце 2016 года, когда LAM существовал скорее как идея совместной работы, нежели продакшн-студия. В то время моей основной задачей было налаживание процессов, но при этом для меня было важно не потерять то, что в первую очередь определяло сам LAM, – это творческое видение Ярослава и Саши.
К концу 2017 года мы полностью сформировались как продакшн-студия. Пусть и небольшая, но со своим видением и налаженным производством. Сейчас растут бюджеты и сложность проектов, не оставляя места для работы в формате «play it by ear». Основная цель, которая стоит перед нами, – это обеспечение индивидуального и личного подхода к каждому проекту при масштабируемости производства.
В будущем – мне лично – хотелось бы иметь возможность больше работать с документальным форматом. Это одна из причин, по которой в этом году я прошел курс документального кинопроизводства в Лондоне. Если вы заметили, даже рекламные проекты нашей студии допускают некоторый эксперимент с формами сторителлинга.
К: В чем самая большая сложность работы продюсера?
М: Каждый новый проект не похож на предыдущий. Новый клиент, новая идея, новые творческая группа и технический персонал. Разумеется, существуют общие процессы, но в их рамках все сложности уникальны. Если от проекта к проекту вы сталкиваетесь с одной и той же «самой большой сложностью», скорее всего, вы делаете что-то не так, то есть существует пространство для оптимизации.
К: В чем самая большая сложность работы продюсера?
М: Каждый новый проект не похож на предыдущий. Новый клиент, новая идея, новые творческая группа и технический персонал. Разумеется, существуют общие процессы, но в их рамках все сложности уникальны. Если от проекта к проекту вы сталкиваетесь с одной и той же «самой большой сложностью», скорее всего, вы делаете что-то не так, то есть существует пространство для оптимизации.
Халиль Ахметзянов
режиссер
Катя: Насколько кинематографическое образование важно в профессии режиссера? Помогает ли тебе то, чему тебя учили во ВГИКе, или скорее «мешает»?
Халиль: Образование не может мешать в принципе, тем более профессионалу. Конечно, бывают случаи, когда мастера или педагоги надламывают студентов. Другой разговор – качество этого образования, целесообразность изучаемого, его актуальность. ВГИК – это сложная история: там все еще есть замечательные педагоги, но абсолютно неповоротливая администрация, устаревшая программа обучения ремеслу. И, наверное, это самая страшная проблема: снимать во ВГИКе не научишься. Как бы ни старались педагоги дать базу, на практике это почти невозможно применить внутри института. Приходится делать все либо вопреки, либо так, чтобы это было удобно, с точки зрения администрации. Но удобство – это не про кино, как мне кажется. Поэтому мне очень повезло, что я познакомился с Сашей и Ярославом и мы начали много снимать независимо от института, хотя и для ВГИКа мы тоже сделали несколько работ.
Халиль: Образование не может мешать в принципе, тем более профессионалу. Конечно, бывают случаи, когда мастера или педагоги надламывают студентов. Другой разговор – качество этого образования, целесообразность изучаемого, его актуальность. ВГИК – это сложная история: там все еще есть замечательные педагоги, но абсолютно неповоротливая администрация, устаревшая программа обучения ремеслу. И, наверное, это самая страшная проблема: снимать во ВГИКе не научишься. Как бы ни старались педагоги дать базу, на практике это почти невозможно применить внутри института. Приходится делать все либо вопреки, либо так, чтобы это было удобно, с точки зрения администрации. Но удобство – это не про кино, как мне кажется. Поэтому мне очень повезло, что я познакомился с Сашей и Ярославом и мы начали много снимать независимо от института, хотя и для ВГИКа мы тоже сделали несколько работ.
К: Как происходит взаимодействие внутри команды? Режиссер – это ключевое звено продакшна?
Х: Режиссер, конечно же, ключевое звено. Как и продюсер, оператор, монтажер.
В первую очередь важно взаимопонимание внутри команды, сплоченность, умение нести ответственность за свою часть [работы] и готовность помогать друг другу. Но если в коммерции каждый должен очень четко понимать свои задачи и задачи остальных членов команды, то в творческих проектах, личных, авторских, к этому подключается еще и доверие, потому что часто это поиск нового языка, приемов, что не всегда просто и требует умения объяснять и прислушиваться.
Х: Режиссер, конечно же, ключевое звено. Как и продюсер, оператор, монтажер.
В первую очередь важно взаимопонимание внутри команды, сплоченность, умение нести ответственность за свою часть [работы] и готовность помогать друг другу. Но если в коммерции каждый должен очень четко понимать свои задачи и задачи остальных членов команды, то в творческих проектах, личных, авторских, к этому подключается еще и доверие, потому что часто это поиск нового языка, приемов, что не всегда просто и требует умения объяснять и прислушиваться.
К: Если бы ты сейчас снимал полнометражный фильм, о чем бы он был?
Х: Думаю, что это был бы (и надеюсь, будет) фильм о нашем поколении. Попытке понять, кто мы, чего стоим, как не обмануться и не обмануть будущие поколения. В общем, это точно что-то, очень близкое нам, не оторванное от реальности, а в реальности укорененное, но, может быть, поданное под немного иным углом и иным взглядом.
К: Твой любимый проект в LAM?
Х: Я люблю (почти) все проекты, которые мы сделали с нашей командой. Когда заканчиваешь проект, ты от него устаешь и не можешь адекватно воспринимать и оценивать. Но часто бывает, что спустя какое-то время мы пересматриваем проекты, сделанные полгода, год назад, и понимаем, что они были классные. Они все разные, потому что мы разные от проекта к проекту. И мы до сих пор учимся друг у друга, несмотря на множество работ, сделанных вместе.
Х: Думаю, что это был бы (и надеюсь, будет) фильм о нашем поколении. Попытке понять, кто мы, чего стоим, как не обмануться и не обмануть будущие поколения. В общем, это точно что-то, очень близкое нам, не оторванное от реальности, а в реальности укорененное, но, может быть, поданное под немного иным углом и иным взглядом.
К: Твой любимый проект в LAM?
Х: Я люблю (почти) все проекты, которые мы сделали с нашей командой. Когда заканчиваешь проект, ты от него устаешь и не можешь адекватно воспринимать и оценивать. Но часто бывает, что спустя какое-то время мы пересматриваем проекты, сделанные полгода, год назад, и понимаем, что они были классные. Они все разные, потому что мы разные от проекта к проекту. И мы до сих пор учимся друг у друга, несмотря на множество работ, сделанных вместе.
Ян Павельчук
композитор
Катя: Что тебя вдохновляет на написание треков к роликам?
Ян: Не могу выделить какие-то конкретные источники [вдохновения]. Может быть просто хороший коннект с теми, кто отвечает за визуальную сторону – режиссерами, операторами и так далее, – и ты просто чувствуешь, что нужно сделать, потому что знаешь, что хотели донести создатели.
К: Летом ты работал над музыкой для фильма «33 слова о дизайне». Расскажи, как происходит процесс написания треков для фильма? Что тебе дал этот опыт?
Я: Я работал над музыкой лишь к одной из 33 частей, поэтому говорить, что это «я писал музыку к фильму», можно как минимум с натяжкой. Если речь идет о музыке в кино, то она делается точно так же, как и для любого другого проекта. Просто ты больше внимания уделяешь сюжетности не только на «мелком» уровне – изменение звука в течение одной-двух секунд, развитие композиции, – но и на глобальном, когда все саундтреки должны быть связаны, оставаясь при этом самостоятельными рассказами о каком-либо конкретном герое, ситуации и так далее.
Ян: Не могу выделить какие-то конкретные источники [вдохновения]. Может быть просто хороший коннект с теми, кто отвечает за визуальную сторону – режиссерами, операторами и так далее, – и ты просто чувствуешь, что нужно сделать, потому что знаешь, что хотели донести создатели.
К: Летом ты работал над музыкой для фильма «33 слова о дизайне». Расскажи, как происходит процесс написания треков для фильма? Что тебе дал этот опыт?
Я: Я работал над музыкой лишь к одной из 33 частей, поэтому говорить, что это «я писал музыку к фильму», можно как минимум с натяжкой. Если речь идет о музыке в кино, то она делается точно так же, как и для любого другого проекта. Просто ты больше внимания уделяешь сюжетности не только на «мелком» уровне – изменение звука в течение одной-двух секунд, развитие композиции, – но и на глобальном, когда все саундтреки должны быть связаны, оставаясь при этом самостоятельными рассказами о каком-либо конкретном герое, ситуации и так далее.
К: Какая у тебя главная профессиональная цель?
Я: Наверное, записать OST для полного метра с оркестром, но при этом остаться в своем «полуэлектронном» стиле.
К: Твой любимый проект в LAM?
Я: Мой любимый проект, к которому каждый приложил усилия за эти годы, – это моя команда, наверное. Мы сделали много разных роликов за время нашего существования, и среди тех, на которые я сегодня смотрю с чуть большим опытом, чем на момент работы над ними, есть те, которые нравятся мне за свои маленькие особенности. Некоторые из них ты рассматриваешь как свои личные победы или как победы твоей команды. Поэтому выбрать одну работу сложно, но, вероятно, в том и смысл. Ведь если выделять одну, то получается, что как будто все ради нее делалось и теперь пора искать новые смыслы. В итоге многое в творчестве, если не все, делается не только для результата, но и ради самого процесса.
Я: Наверное, записать OST для полного метра с оркестром, но при этом остаться в своем «полуэлектронном» стиле.
К: Твой любимый проект в LAM?
Я: Мой любимый проект, к которому каждый приложил усилия за эти годы, – это моя команда, наверное. Мы сделали много разных роликов за время нашего существования, и среди тех, на которые я сегодня смотрю с чуть большим опытом, чем на момент работы над ними, есть те, которые нравятся мне за свои маленькие особенности. Некоторые из них ты рассматриваешь как свои личные победы или как победы твоей команды. Поэтому выбрать одну работу сложно, но, вероятно, в том и смысл. Ведь если выделять одну, то получается, что как будто все ради нее делалось и теперь пора искать новые смыслы. В итоге многое в творчестве, если не все, делается не только для результата, но и ради самого процесса.
Сонни Санжай Вадгама
режиссер
Катя: Как ты начал работал с LAM?
Сонни: Я впервые работал с Мишей Фенчуком три года назад, когда он помогал мне продюсировать фильм, который я снимал в Москве с Английским искусствоведческим советом. Позже я режиссировал одну из съемок LAM в Лондоне, и после мы стали чаще работать совместно.
К: За что ты отвечаешь в LAM?
С: В первую очередь я занимаюсь ARRO (Anglo-Russian Research Office). Это часть LAM, которая отвечает за разработку творческих концепций для англоязычных и международных проектов.
Сонни: Я впервые работал с Мишей Фенчуком три года назад, когда он помогал мне продюсировать фильм, который я снимал в Москве с Английским искусствоведческим советом. Позже я режиссировал одну из съемок LAM в Лондоне, и после мы стали чаще работать совместно.
К: За что ты отвечаешь в LAM?
С: В первую очередь я занимаюсь ARRO (Anglo-Russian Research Office). Это часть LAM, которая отвечает за разработку творческих концепций для англоязычных и международных проектов.
К: Трудно ли работать с командой на расстоянии?
С: Совсем нет. LAM успешно работает из трех городов: Москвы, Берлина и Лондона. У нас есть синхронизированная «экосистема», то есть мы можем одновременно планировать один и тот же проект и работать над ним из любого места.
К: Какой твой любимый проект в LAM?
С: Лично для меня – «Keep Moving», который мы сняли совместно с «Билайном» и «Моторикой». Проект затронул важную тему и позволил нам работать с действительно вдохновляющими людьми, которые боролись с табу и предубеждениями в отношении инвалидности.
С: Совсем нет. LAM успешно работает из трех городов: Москвы, Берлина и Лондона. У нас есть синхронизированная «экосистема», то есть мы можем одновременно планировать один и тот же проект и работать над ним из любого места.
К: Какой твой любимый проект в LAM?
С: Лично для меня – «Keep Moving», который мы сняли совместно с «Билайном» и «Моторикой». Проект затронул важную тему и позволил нам работать с действительно вдохновляющими людьми, которые боролись с табу и предубеждениями в отношении инвалидности.
