Во-первых, нет никакой логики, по которой человек зарабатывает тем, что он любит или хорошо знает –– к сожалению, часто это не так. Во-вторых, это стереотип считать, что человек «полюбляет» что-то рано и остается до конца жизни верен этой любви. Я, сколько себя помню, никогда вообще не задавался вопросом, кем стану или чем буду зарабатывать на жизнь. Совершенно не потому, что мы как-то благополучно жили, но просто в мою психологию это не входило. У меня в принципе было одно любимое занятие, кроме того, чем занимались все дети, –– я любил читать книги в большом количестве. Фильмов в моей жизни точно было не больше, чем у моих ровесников: передача «В гостях у сказки», поход в кино с кем-то из семьи и все.

Важнейшее десятилетие в моей жизни –– 90-е годы. Я 76-ого года рождения, соответственно, в 90-ом году мне было 14 лет. Вы знаете наверняка, что тогда произошел огромный бум в кино. Вдруг всё стали выпускать в кинотеатрах, снимали новые смелые фильмы с вещами, которые до этого были абсолютно немыслимы в кино: с обнаженной натурой, с разговорами о наркотиках, с социально-политической повесткой. Появились первые видеомагнитофоны и кассеты, которые были доступны для всех. Все стали «пожирать» тоннами мировой кинематограф, ранее скрытый от советских людей. Я в том числе. Это меня, конечно, во многом сформировало, но не в большей степени, чем книги, которые я тогда читал, или музыка, которую я слушал.

С кино сложилось случайно. После МГУ, в конце 90-х, я пошел работать на радио «Эхо Москвы». Выяснилось, что моя способность рассказывать не только про заседания Государственной Думы, но и про новую книжку или новый фильм –– это не такая частая способность. Так я привлек внимание коллег, которые предложили мне что-то написать про кино.

Потом у меня был момент в жизни, когда я понял, что можно аккредитоваться от издания куда-то. Я пробовал одновременно подать заявку на кинофестиваль в Гластонбери и на Каннский фестиваль. Из Гластонбери мне прислали бумажное письмо, которое, учитывая работу Почты России, пришло уже после окончания фестиваля. А из Канн вовремя прислали email, и мне удалось договориться с главным редактором Алексеем Венедиктовым о том, что он отправит меня туда взамен на ежедневное вещание. Был 1999-ый, мне было 23 года. С этого все началось. Канны открыли мне глаза на то, каким может быть кино, как можно его видеть, что такое кино в оригинале на большом экране, что такое пять-семь фильмов в день, снятых в разных странах людьми с абсолютно разными бэкграундами. Это взорвало мне мозг. Приехав оттуда, я уже понимал, что хотел бы заниматься этим. У меня не было бóльших амбиций, чем продолжать рассказывать про кино на радио. Но опять же, как филолог, я человек пишущий, поэтому постепенно стал немножко писать.

Нет ничего магического в этой истории. Никак судьба меня не поцеловала, и никакой Дэвид Линч не благословил, хотя очень хотелось бы на это рассчитывать. Просто это был заработок в конце 90-х для мальчика с гуманитарным образованием. Возможностей зарабатывать было не так много, но журналистика была одной из них, а культурная журналистика давалась мне без большого труда.

Я очень люблю кино, но это необязательно изначально закладывается. Вообще однолюбов в этой жизни мало. Я принадлежу к их числу, но скорее не в этой области. Хотя, не знаю. С тех пор, как я полюбил кино, я его не разлюбил, но и читать, слушать музыку или ходить в театр –– тоже. Я вообще человек, питающийся культурой. Я культурный паразит: не создавая произведения искусства, я их постоянно поглощаю и перерабатываю в какие-то мысли и слова. Я таким был всегда. Не знаю, хорошее ли это качество, но здорово, что оно меня кормит.

Понимаете, есть очень простой рецепт профессионального счастья: ты находишь то, чем ты хочешь заниматься, овладеваешь этим настолько, чтобы быть в этом профессионалом, и после этого зарабатываешь этим деньги. Так ты делаешь себя счастливым, и тебе больше ничего не нужно. Ты добиваешься некой верховной привилегии –– зарабатывать тем, что ты любишь.

Я очень люблю музыку в кино, но в последние годы это искусство переживает упадок. К сожалению, в Голливуде очень много стандартной музыки, а в авторском кино все чаще не звучит никакая закадровая музыка.

Но если говорить о моих любимцах, то я считаю, что Хильдур Гуднадоттир –– замечательная девушка, а ее саундтреки к «Чернобылю» и «Джокеру» совершенно выдающиеся. Джонни Гринвуд, гитарист Radiohead, потрясающе работает с Полом Томасом Андерсеном. Саундтрек Тома Йорка к «Суспирии» мне тоже показался великолепным. Вообще, если говорить об обычной фоновой музыке, в «Паразитах» она была очень классной.

У меня очень разнообразный и эклектичный плейлист. Сегодня утром я слушал Дэвида Боуи, вчера –– Тейлор Свифт, позавчера слушал симфонии Витольда Лютославского. С женой сейчас ездили в Смоленск, и в дороге туда у нас играл старый альбом Genesis, а в обратной –– Led Zeppelin. Из нового рока мне очень понравился [альбом] «A Hero's Death» группы Fontaines D.C. Перед этим увлекался недели две фортепианной музыкой Шопена –– все переслушал.

Я не верю в существование некой «новой этики». Если речь идет о том, что сейчас люди не стесняются показывать себя хрупкими, говорят об этом открыто и требуют соблюдения их личных границ –– это я приветствую. Если речь идет о борьбе с теми формами насилия, которые часто остаются скрытыми, я двумя руками «за». Я человек очень везучий в этом смысле: в семье, где я вырос, и в семье, которая у меня сейчас, никогда никакое применение физической силы по отношению к друг другу не практиковалось. Я знаю, что есть огромное количество семей, в которых это происходит, и это совершенно чудовищно. Без закона о домашнем насилии я не представляю, какие есть способы на это повлиять. То есть даже если ты возьмешь своих друзей за руку и постараешься их вытащить из этого всего, ты не сможешь защитить их.

Хорошо, что об этом хотя бы стали говорить, но удастся ли взять и вдруг изменить мир к лучшему и как-то все это отменить? Я посмотрел вчера спектакль, который поставил мой младший брат, –– «Лекарь поневоле». Он начинается со сцены, где мужчина рассуждает о том, как хорошо бы палкой проучить его жену, а потом приходит жена и сама его бьет. Это Мольер, 17-й век. Все это существовало еще тогда, и люди над этим смеялись не потому, что считали это нормальным, но потому, что были готовы видеть в этом смешное. Это тоже способ справиться со стрессом, вы же понимаете.

Я против «Cancel culture», когда отменяют существующие культурные явления. Но, честно, не могу сказать, что есть много примеров этого –– нас скорее просто пугают. С теми же «Унесенными ветром» ничего не случилось –– они просто записали предисловие. Я всю свою профессиональную жизнь зарабатываю тем, что пишу или произношу предисловия к разным фильмам –– это помогает поставить зрителя в определенный контекст.

Нет, не влияют, но у нас в редакции демократия и свобода слова и мысли. Главное, чтобы тексты были яркими, умными и аргументированными. Я говорю банальности, но это все, что требуется. У нас нет какого-то кодекса чести, что мы присягаем патриархату или матриархату, прежде чем получить право написать статью.